необходимость срочного создания в радиофицированных разведывательных групп
В октябре в связи с продолжающимся наступлением немцев возникла необходимость срочного создания в Курске и Мценске
радиофицированных разведывательных групп, было очевидно, что эти города
будут заняты противником.
20 октября 1941 года я выехал из Москвы, имея с собою двух радистов, для
комплектования этих, подразделений вначале в Мценске, уже находившемся в
преддверии захвата, а затем в Курске. Во Мценск направлялся молодой, веселый
парень — армянин, для легализации в Курске — девушка-полька. Фамилии их, к
сожалению, в памяти не сохранились. Кандидатуры были явно не подходящие,
поскольку в Мценске — небольшом районном городке Орловской области,
вероятно, никогда не жили армяне. Вряд ли была удачно выбрана радистка и для
резидентуры в Курске. Девушку выдавал польский акцент и абсолютное незнание
советских порядков, поскольку она еще недавно проживала в присоединенных к
СССР областях Западной Украины. Легенды у обоих были малоправдоподобные.
Кроме энтузиазма и желания помочь делу разгрома немцев, других качеств,
нужных разведчику, у них не было, да они и не имели времени приобрести их за
короткий срок своей теоретической учебы. Но делать было нечего. Иного выбора
мы не имели.
Как и во многих других случаях, радистам разрешалось, в зависимости от
обстановки, переходить на нелегальное положение, уходить в партизанские
отряды, действовать самостоятельно.
Выехав вечером, мы утром уже были в Мценске. Так же, как и в предыдущем
рейсе в Гомель, в пути нам встречались беженцы, автомашины с ранеными и
эвакуирующимися, за которыми охотились немецкие самолеты. В Мценске нас должен был ожидать оперативный работник нашего отдела
майор Ларионов, явка с которым была обусловлена в пассажирском зале
железнодорожной станции. Ларионов попутным транспортом выехал к месту
работы несколькими днями раньше. Он должен был подобрать на месте личный
состав группы и подготовить условия легализации радистов.
При въезде в город нас поразило почти полное отсутствие на улицах
гражданских лиц. Шли бойцы, командиры, плелись раненые, но спросить, как
проехать к вокзалу, было не у кого. Все спешили на восток. Магазины и
учреждения были открыты, но в них не было обычных для этого времени
посетителей.
Вокзал был пуст, хотя станционные пути плотно забиты порожняком. Не
было только паровозов и... людей. У будки одиноко сидел инвалид стрелочник,
который на вопрос: «Куда же делось все начальство?» — коротко ответил:
«Утекло».
На станции, как и в городе, все свидетельствовало о поспешной, даже
панической эвакуации, похожей на бегство. Порванные провода, костры еще
тлеющих бумаг, которые в спешке пытались уничтожить перед уходом, и вместе с
этим элеватор, полный зерна, нефтебаза с большим запасом ГСМ. Понятно, что
Ларионова на станции не оказалось. Возможно, он погиб в пути. Больше я его не
встречал.